Далеко не каждый город может похвастаться таким обилием преданий и легенд, приуроченных к нему, как Чернигов. Предания эти достойны внимания не только потому, что они или вошли в историю, как действительные факты, или представляют любопытные для исследования предметы отечественной древности, но достойны внимания еще и потому, что в этих памятниках первоначальной деятельности русского ума обнаруживается вся сила его, умственный кругозор и древняя жизнь нашего отечества.
Как бы ни были ничтожны или отрывочны предания, они все же драгоценны для любителя старины.
Одна и та же цепь состоит из мелких и крупных звеньев; откиньте мелкие – цепь рассыплется, нарушится ее единство. Такое же значение имеют эти предания в общей массе материала, составившего историю родного края.
Многие из Черниговских преданий сделались достоянием летописей, а затем истории, но многие остались не записанными. Так: Маркевич, исследователь Черниговской старины, живший в средине текущего столетия, упоминает, что ему рассказывали очевидцы о легендах, написанных масляными красками на стенах Спасо-Преображенского собора, но уже в его время они не существовали и были забыты. В народе почти не сохранилось преданий, а если где случиться их услышать, то предания эти так отрывочны и спутаны, что имеют очень мало значения.
Не так давно, - в средине настоящего столетия, еще встречались в устной народной передаче рассказы о набегах татар, о притеснениях ляхов, о казацких лихих подвигах, пелись старинные песни, являвшиеся живым откликом давно прошедших времен. Теперь же все это минуло. Рассказы и думы забыты, а песни, в которых пелось о старине украинской, заменились новыми, не только ничего общего с историческим прошлым не имеющими, но и утратившими свой национальный характер.
Хотя многое осталось незаписанным и бесследно исчезло, тем не менее, и до нашего времени сохранилось много исторических преданий и легенд, приуроченных к Чернигову, которые разбросаны по летописям, в позднейших исторических сочинениях и в разных сборниках.
Предания и легенды эти, не говоря уже о глубоком интересе к ним жителей Черниговской губернии, представляют любопытный материал для всякого любителя старины, для любого более или менее интересующегося памятниками прошлой жизни нашего отечества.
Известно, что исторический период народной поэзии возникает из предшествующего героического.
В героическом эпосе не раз фигурирует Чернигов. Оно так и должно быть: на юге Руси сосредоточивалась история Руси домонгольской, а Чернигов, по своему историческому значению, был вторым городом после Киева.
Так называемые великорусские былины в большей их части имели основу южнорусскую и сложились на южной Руси, а получили дальнейшее развитие и видоизменились у великороссов. В то время, как последние сохранили эти былины, у малороссов они были забыты и заменились думами – историческим эпосом времен казачества, более близкими к действительности и, по своему описанию более тяжелых и грустных времен, сильнее запечатлевшемся в умах украинцев.
В былевом эпосе, об Илье Муромце рассказывается так: в г. Муроме, Илья, сын крестьянина, просит у отца и матери отпустить его в славный город киев Богу помолиться, а князю Киевскому поклониться (до 30 лет Илья не мог ходить, сиднем сидел, а потом был исцелен калеками перехожими); родители благословляют: «поезжай ты прямо на Киев-град, прямо на Чернигов-град*), и на пути своем не делай обиды, не проливай напрасно крови христианской» (Сказка о славном и храбром богатыре Илье-Муромце и Соловье-разбойнике).
*) Чернигов, в смысле удельной системы, представляется, как здесь, так и в других былинах, самостоятельным княжеством, независимым от Киева.
О пребывании Ильи под Черниговом былина повествует:
В этой былине видно освобождение Чернигова от азиатских орд, а дороги к Киеву от разбойников, указание на тяжелое время набегов и разграбления, которым в те далекие времена подвергался Чернигов с его окрестностями, от диких и жестоких азиатских племен.
Илья Муромец, прозываемый в Малороссии Чоботком, «слуга единой русской земли», представляет собой олицетворение грубой, физической силы народа.
Как будет видно далее, сила эта со временем уступает место силе духовной, которая мало-помалу простирается во все концы Русской земли.
Чернигов упоминается и в других былинах. Так: Димитрий, богатый торговый гость (купец), поселяется в Чернигове, где остается тем же могущественным торговым гостем и величается вольным царем Черниговцем. Там же проживает боярин Ставр Годинович, хвастающий перед Владимиром хитрой находчивостью своей молодой жены и получивший от Владимира право на безданный и беспошлинный торг в Киеве. Родиною Ивана Гостиного сына можно считать также Чернигов. По крайней мере, намеком на это служат те поруки крепкие, какие дает за него Владыка Черниговский перед состязанием его с Владимиром князем в конской гоньбе.
В этих былинах, принадлежащих к особому эпосу про гостинных людей, центром является Чернигов – указание на обширность торговли, которую вел когда-то этот город.
По сказанию летописи, еще в отдаленной древности, купцы Чернигова и Любеча по р.р. Десне и Днепру сбывали мед, воск, звериные кожи и пр. в греческие колонии Черноморского побережья и в Константинополь. Во время владычества Польского, отсюда нередко отпускали в Литву хлеб, вино и табак. (См. записки южн. Руси, т.2). Наконец, с присоединением Малороссии к России, Черниговская губерния начала отправлять туда в значительном количестве мед, воск, пеньку, сало, щетину, конопляное масло, рогатый скот и лошадей. С развитием же самостоятельного сельского хозяйства в Новороссийском крае, видно, что Черниговская губерния, в числе других малороссийских губерний, стала заметно уступать и, не успев развить фабрик и заводов, осталась лишь при одном главном источнике народного благосостояния – земледелии.
